Критики критикуют

Русские гастроли — головокружение от успехов। Фрейндлих сыграла Путина в юбке
Автор: Олег ВЕРГЕЛИС
Источник: http://www.zn.ua/3000/3680/66644/

У этого «Дядюшкиного сна» более чем обширная театральная пресса. Спектакль был гордо представлен на «Золотой маске». И понаписали о нем массу комплиментов — и артистам, и постановщику. Были и упреки, что тоже естественно в живом сценическом процессе.

От себя скажу: именно по таким вот актерским произведениям и пишутся главы или целые разделы — в учебниках истории театра.

Такие роли (как у Алисы Бруновны) не то что разбираются по кусочкам, винтикам или деталькам — ими хочется попросту любоваться. Как драгоценностями, изумрудами. Не трогать руками, чтобы не нарушить чудесную природную гармонию. И даже другим хочется дать по рукам, чтобы не «лапали».

Фрейндлих играет в этой героине из раннего Достоевского… все. Вот так и играет — все. Игра­ет тоску пожилой матери, которая упрямо хочет счастья своему ребенку и ради этого готова на подлости. Играет про загубленную собственную судьбу, когда «надо», сцепив зубы, жить дальше, а жить-то надо в провинциальном аду. Играет и пронырливую стерву, которая может вывер­нуть наизнанку целую жизнь мерзкого городишки Мордасова, где и сама как дура мается, и другим скучать не дает.

Нескольких артисток я видел в этой классической роли прежде. Советскую кинозвезду Лидию Смирнову — в одноименном фильме Константина Воинова. Еще чудесную Наталью Тенякову. Потом — уморительно-смешную Марию Аронову (на сцене Вахтан­говского). И каждая была хороша в своем бенефисе. А Фрейнд­лих — гениальна. И все тут.

Видимо, ей одной дано столь глубоко и в то же время вроде в шутку, вскользь, проиграть и пронести скрытую пушкинскую мысль — «догадал же меня черт родиться в России с умом и талантом!»

Ума, таланта и еще подлости — в ней, в героине Фрейндлих — да на пол-России хватит. Только «догадал» ее черт оказаться именно в этой мрачной тьмутаракани, где эти таланты от несоответст­вия крупной личности и окружающего мелкого «декора» — то тускнеют, то ржавеют. То вообще деформируются. И все ее наполеоновские замашки, все эти войны и с Шекспиром, и с домочадцами, и с горожанами кажутся лишь напрасной муштрой — бессмысленностью. Не с теми воюет!

А ведь она вроде не дочь родную хочет пристроить к старому князю, а, почитай, целую родину свою готова «выдать» за какого-нибудь дряхлого да богатого спонсора — лишь бы счастлива была, лишь бы довольна!

У этой Москалевой совсем не провинциальный умишко, а государственный ум. Но опять-таки роковое несоответствие — масштаба личности и мелочности «спецопераций». Фрейндлих внешне вышивает вроде по бытовой канве, поначалу вроде и не ожидается никаких непредвиденных психологических перепадов. Голос слегка надтреснут (актриса, кстати, недавно перенесла опе­рацию). И берет не криком, а взглядом. Не мощью тембра, а переливами колдовского бабьего джаза, обволакивающего всю семейку, весь городок.

Басилашвили в роли князя — как призраком постаревшего фигляра Хлестакова.

А у Москалевой—Фрейндлих — ум делового городничего, мозги разведчика, ловкость шпиона, тактика «первого номера» в каком-нибудь партийном списке, например «Единой России». По­читай, сам Владимир Владимирович, только в юбке и в несколько ином художественном интерье­ре.

И я, например, понимаю, почему к недавнему юбилею этой выдающейся актрисы Путин отложил все свои важные дела — и чаевничал в квартире Фрейндлих, долго чаевничал…